Мы родом из детства: то, как нас растили, чем руководствовались в процессе воспитания, оставляет след на всей дальнейшей жизни. На стыке психологии и физиологии рождаются наши пищевые привычки, реакции организма, «заедание» и «пережевывание» проблем. Врач высшей категории Марина Мейлицева – невролог, вегетолог, консультирующий диетолог с опытом многолетней коррекции пищевого поведения детей и взрослых, лечения хронических заболеваний с помощью единственно правильного, индивидуально подобранного питания. Кандидат биологических наук, доцент МГППУ Елизавета Давыдова – преподаватель нейрофизиологии и психогенетики с 15-летним стажем, автор курса по проблемам аутизма и основатель междисциплинарного научно-практического направления «Адаптивная нейропедагогика». Совместный разговор с двумя экспертами позволяет понять причины явлений как минимум с двух сторон.

ОСОБЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ ДЛЯ ОСОБЕННЫХ ДЕТЕЙ

— В «Репном» просвещается много родителей, в том числе будущих родителей. Вот появляется ребенок: с какого момента необходимо за ним пристально наблюдать, чтобы предотвратить разного рода нарушения?

Марина Мейлицева: Смотреть в глаза и вглядываться с того момента, как вам его первый раз дали в руки.

Елизавета Давыдова: Но мы не должны все время искать признаки нарушений. Если будем искать – найдем. А мы просто наблюдаем, стараемся ребенка чувствовать, настраиваемся на него.

— Елизавета Юрьевна, вы работаете с детьми с расстройствами аутистического спектра. Аутизм не всегда легко диагностировать сразу. Какие ранние признаки должны насторожить и заставить обратиться к специалисту?

Елизавета Давыдова: Если ребенок не демонстрирует комплекс оживления, не поднимает ручки, не улыбается, не реагирует на обращение к нему, то обычно сначала проверяют сенсорику, то есть все ли в порядке со слухом, со зрением. Дети-аутисты приходят к нам уже с аудиограммой. Когда ребенок становится постарше, возникает целый ряд особенностей, связанных с игровой деятельностью, с речевым общением или задержкой речи. Очень тревожным явлением является регресс, когда ребенок теряет приобретенные или начавшие приобретаться функции.

Марина Мейлицева: Есть еще один из самых ранних признаков: дети с аутизмом не умеют удобно лечь на руках. Они не могут комфортно даже у груди у маминой устроиться.

Елизавета Давыдова: Совершенно верно. Ну и нарушения питания, конечно.

— В своей практике чаще всего какие нарушения встречаете?

Елизавета Давыдова: Неясной этиологии.

Марина Мейлицева: Не всегда можно найти причину. Вот есть ребенок, и он такой один, ни в какой синдром не вписывается. Надо подходить не с точки зрения протоколов, клише и рекомендаций, а каждый раз искать и конструировать систему помощи, которая годится именно этому ребенку.

Елизавета Давыдова: Есть дети, обследованные с головы до ног, в прямом смысле. Энцефалограмма, МРТ, генетический анализ хорошие, а ребенок с серьезными проблемами. Поэтому, если у нас есть шанс что-нибудь найти и поправить, хоть шею, хоть метаболические процессы, я говорю: вам повезло, у вас нашли какую-то проблему, давайте ее решать, потом посмотрим. Глядишь, с мертвой точки сдвинемся.

— К какому врачу идти таким родителям?

Марина Мейлицева: К хорошему.

— Где его найти?

Елизавета Давыдова: Это больной вопрос. А где найти хорошего портного? Хорошего парикмахера? Максимум, что вам ответят: «Мой меня хорошо стрижет». И я иду к вашему парикмахеру, и мне это совершенно не подходит. Есть врачи, которые решают какой-то определенный круг проблем. Хорошо если такой врач понимает границы своей компетенции и говорит: «Знаете, я вот это делаю, а вот здесь у меня есть друг, с этим лучше к нему». Но так бывает редко. Чаще берутся решать любую проблему, эффекта нет, упускается время…

— Допустим, проблему обнаружили и особенному ребенку требуется особенный учитель. Как его подобрать?

Елизавета Давыдова: Как и в случае с выбором обычного педагога для начальных классов, никакие регалии значения не имеют. Смотрим, как на него ребенок реагирует. Если вдруг они подходят друг другу, то неважно, заслуженный ли учитель или девочка из педучилища – этот вопрос дальше не рассматриваем. Отдельная история – взаимодействие родителей с учителями, их диалог не менее важен.

— При школах и детских садах сейчас психологи работают? Они участвуют в формировании потоков воспитанников к определенным учителям?

Елизавета Давыдова: Формально они там сидят, но не имеют никакого влияния и права голоса. Даже если психолог протестирует и даст рекомендацию («давайте вот этого в другой класс пересадим, и вам будет сразу на порядок легче»), никто ничего делать не будет. Более того, с них требуется бесконечная диагностика, «но только мы вам ребенка не дадим на целый урок, вы что! Вот вам час в неделю на весь класс». Знаю много школьных психологов. Они находятся на каком-то сюрреалистическом положении и нередко вынуждены уходить.

Учебный комплект «Азбука-игра» (2016 г.) – психолого-педагогическое издание из 10 книг-тетрадей с приложениями, предназначено для развивающих и обучающих занятий с детьми 3-9 лет в детском саду, в начальной школе и дома. Соавтор – Елизавета Давыдова.
 

ПСИХОЛОГИЯ ДЕТСКОГО ПИТАНИЯ

— Пищевое поведение как-то связано с психическими расстройствами?

Елизавета Давыдова: Я бы не рассматривала это как диагностический признак. Хотя задним числом можно сказать, что практически у всех детишек, с которыми мы работаем, наблюдается странная избирательность по отношению к виду, цвету, консистенции продуктов. Один не ест кусочки, другой не ест жидкое или густое. Есть дети, которые сидят на монодиете, едят один-два продукта. Такие странности привлекают внимание, вся наша культура питания сразу сигналит о том, что здесь что-то не то. Как правило, прежде чем прийти к специалисту, уже предпринято множество шагов, начиная от «пусть будет голодный, захочет – съест» до «давайте хоть как-нибудь накормим».

— Марина Евсеевна, если ребенок систематически отказывается от определенных видов продуктов, например, совсем не ест овощи, как ему получить витамины?

Марина Мейлицева: Это вопросы избирательности и индивидуальной переносимости. В известной мере ребенок интуитивен и знает, на что способен. У многих из них еще нет готовности воспринимать овощи в силу недостаточной зрелости ферментных систем или особенностей какого-то своего биохимизма. Ненавязчиво предлагать надо, настаивать нельзя. Если вы видите, что ребенок отказывается от брокколи и цветной капусты, оставьте его в покое на две, три, четыре недели, а потом предложите в каком-то другом виде. Может, он это не ест в супе, а с маминой тарелки возьмет. Или вот это дерево-брокколи ему любопытно, а порубленное и в виде пюре не интересно. Он не будет есть огурец целиком, но можно нарезать палочками. Со шкуркой не ест, без шкурки ест. Может, он не хочет какие-то одни овощи – тогда в пределах его досягаемости они должны быть разные, иногда в разных видах. Вдруг ребенок, который не особенно любит овощи, с удовольствием ест ломтики кольраби. Или кукурузу и горошек, только не из банок, а замороженные и распаренные. Надо посмотреть, попробовать, чтобы было расширение пищевого опыта, удовлетворение пищевого любопытства.

— А если ребенок не хочет мяса?

Марина Мейлицева: Не надо ничего пихать, пусть в зоне доступности будет то, что ему можно. И если ребенок что-то не любит или вот прямо сейчас этого не хочет, не надо класть это ему на тарелку со словами «захочешь – съешь», потому что так можно отвратить его в этот момент от приема пищи. Он сказал, что будет рис – дайте ему рис. При этом желательно, чтобы в культуре семейного застолья были нерафинированные растительные масла, чтобы они предлагались как можно раньше, чтобы ребенок знал эти запахи. Он должен быть с ними знаком и иметь право выбрать. Вот это очень важно.

— Как быть с детьми-малоежками?

Марина Мейлицева: Во-первых, маме такого ребенка надо записать все, что ему попадает в рот. А во-вторых, есть совершенно потрясающий способ, которым пользовался мой институтский друг Толя Волков еще до подхода к анализу на пищевую непереносимость (Анатолий Викторович Волков – учредитель Клиники доктора Волкова, где работает М.Е. Мейлицева. – Прим. «Репное»). Он советовал маме неделю записывать все, что она предлагает ребенку. Не просто суп, а все, из чего этот суп состоит. А через неделю убрать все эти продукты, чтобы ни одного из них не было в поле зрения, и в следующие две недели предлагать продукты, которых ребенок не видел.

— Получается, нужно просто найти те самые продукты?

Марина Мейлицева: Да, совсем убирать то, что ребенок не ест, и предлагать что-то невиданное. Рано или поздно он это возьмет и попробует.

— А если ребенок постоянно делает выбор в пользу углеводов? С какого возраста можно знакомить с сахарами?

Марина Мейлицева: Ребенок в первую очередь должен познакомиться с натуральными сладостями: с курагой, с бананом, с яблоком свежим и печеным, с черносливом. Этого совершенно достаточно до 2,5-3 лет. А потом, если с ребенком доверительные отношения и вы считаете, что шоколад пока рано (а его рано не надо давать), то вы говорите, допустим: «Эта конфетка для больших, а эта для маленьких» – и даете ему какую-нибудь помадку или коровку, чтобы не было ажиотажа. Я знаю историю, когда ребенок в силу особенностей воспитания был совершенно повернут на сладком, и в один прекрасный день мама купила 2-килограммовый пакет карамели и сказала: «На!». Счастливый малыш два дня без остановки таскался по дому с этим пакетом, а дальше пакет валялся в углу, и ребенок играл с другими игрушками.

— Как выработать в ребенке правильное пищевое поведение и сознательность, чтобы он понимал, на какой конфетке должен остановиться?

Марина Мейлицева: Чем спокойней обстановка вокруг еды, чем меньше напряженных ситуаций «пока не съешь, не встанешь», тем скорее с этим ребенком можно будет договориться. Вот он кричит: «Сладкого хочу!». Он повторяет это снова и снова (а вдруг его не услышали?), ведь он только что не умел говорить и часто бывал не понят. Мама должна выразить, во-первых, что она его понимает: «Я знаю, что ты хочешь сейчас съесть этот кекс. Но я хочу, чтобы ты сначала поел». И мамино «я хочу» должно быть для него весомым. Сначала будет мамино желание, а потом его.

— Существует ли еда для мозга, которая влияет на умственное развитие ребенка?

Марина Мейлицева: Нет, особой нет. Вся еда и для мозга тоже. И для печени вся еда, для развития вся еда. Орехи и зрелые бобовые (горох, фасоль, чечевица) до 5 лет давать бесполезно и даже вредно, слишком тяжело, в этом возрасте в желудочном соке еще недостаточно соляной кислоты. Но зеленый горошек и зеленую фасоль можно.

Вебинар №15 Клиники доктора Волкова «Как кормить малышей?»

ВОСПИТАНИЕ И РОДИТЕЛЬСКАЯ ИНТУИЦИЯ

Марина Мейлицева: Как и взрослый, ребенок во время еды открыт для информации, беззащитен. Поэтому непосредственно перед едой, во время еды и после еды нельзя ругать, кричать, наказывать. Также это нельзя делать сразу после сна и непосредственно перед сном, чтобы не сбить ребенку весь настрой, всю физиологию.

— А когда ругать и как наказывать?

Марина Мейлицева: По большому счету, если ребенку в глаза глядят и стараются понять с самого первого дня, то, как правило, ему достаточно просто маминого неудовольствия.

— И он не будет при этом ничего доказывать?

Елизавета Давыдова: Если только он уверен в том, кто главный. Если иерархия не выстроена четко, то он будет расшатывать эти границы, потому что он должен в этом убедиться, это дает ему чувство защищенности. Пусть слово ребенка будет услышано, принято, оно даже может обсуждаться, но есть мама и папа, а его голос в лучшем случае совещательный. И вроде бы ребенок  пока ничего не понимает… но это он понимает.

— Как вы смотрите на японское воспитание, где ребенку до 5 лет все разрешают, а потом все запрещают?

Марина Мейлицева: Японский ребенок растет в Японии! И он уже в 4 года знает: когда ему будет пять, он не сможет так себя вести. И все кругом это знают. Эта уверенность моделирует поведение японского ребенка. Традиции этого достаточно своеобразного общества таковы. Если в Японии если сказали по радио, что сегодня будет дождь, никто не будет смотреть на небо, все пойдут с зонтиками. Они так устроены. А если нашего ребенка, который находится в совершенно другой социальной среде, пытаются до пяти лет не трогать, а потом, в пять лет, объявляют: «Теперь будет так!», то он просто не поймет, от чего все изменилось, он к этому совершенно не готов и будет протестовать.

Елизавета Давыдова: Не только в Японии, и у нас есть культуры, в которых тоже такие особенности воспитания. Но они работают, только когда это на всех распространяется. А если за Васей бабушка с ложечкой бегает по двору и завязывает ему шнурки, а Коля по-другому, то не будет ориентиров. Нетипичное поведение будет восприниматься ребенком как наступление на его территорию.

Марина Мейлицева: Если мама и папа – законодатели, правят ситуацией и представляют собой истину в последней инстанции, то прежде чем что-то запретить, надо подумать. И если «да» все-таки возможно, то гораздо лучше сказать «да», а не «нет». Тогда в следующий раз настоящее и безоговорочное «нет» прозвучит по-другому! Появляется русло, в котором вот это нельзя, а вот это можно. И когда вы не даете ребенку играть чем-то опасным, дайте ему замену. Избегайте пустых и необязательных запретов. Но если ваше «нет» твердое, то это будет «нет» и завтра, и послезавтра. Если это сегодня «нет», а завтра «да», тогда где правда? Вот тогда он будет испытывать мамино терпение: это граница или это препятствие, которое надо преодолеть?

Елизавета Давыдова: И при всем этом они прекрасно понимают, что такое исключение. Мы можем провести в пижамах полдня, валяться в кровати, завтракать в постели. Наши мужики на даче, мы встанем, когда захотим. Мы с дочкой иногда такое практикуем. Это чудесно, но это же невозможно каждый день – и мы это знаем, и она этого каждый день не требует.

Марина Мейлицева: Согласна. «Сегодня мы играем в русалок. Так и быть, русалки не причесываются».

— В советское время продвинутые родители воспитывали детей «по Споку» (Бенджамин Спок, известный американский педиатр. – Прим. авт.), например, не приучать к рукам, кормить по часам. В последние годы концепция поменялась, стали популярны естественное родительство, идеи совместного сна и неразлучности с младенцем. Как соблюсти баланс?

Елизавета Давыдова: Возрождать родительскую интуицию. Книжки написаны не про вашего ребенка, там все абстрактно и порой лично к вам неприменимо. У вас с ребенком 50% общих генов, остальные достались ему от папы, которого вы тоже хорошо знаете. И если мы не наблюдаем за ребенком, задавливаем родительскую интуицию, то все равно, какой книгой пользоваться, она будет бесполезной. Если посмотреть на поколение родителей, выращенных по Споку, у многих нарушение привязанности к собственным детям. Соответственно, дети детей, выращенных по Споку, в основном недополучили должной заботы родительской. И если первые это делали идеологически, то следующее поколение уже не следовало руководству, просто их самих так растили и это на уровне запечатления к ним перешло. Дети впитали холодность и отчуждение родителей, и проблемы перетекли в следующее поколение. Конечно, так было не у всех. У кого-то была бабушка, которая говорила: «Ой, мамка начиталась, мы с тобой будем все по-другому делать», кто-то просто искал свои пути. Поэтому интуиция родителей очень важна.

Мама не обязательно должна быть горячей как печка. Она может быть по типу другой, более флегматичной. Значит, ее ребенку нужна такая мама. Не надо из себя вылезать, надо просто его любить, за ним наблюдать, ничего лучше ему никто не предоставит. Можно поменять даже супруга, но не родителя.

Марина Мейлицева: И лучше дать больше любви, чем недодать. Как можно не брать на руки козявочку, который еще не понимает, что мама в соседней комнате?  Ему два месяца, он один, он плачет и не знает, придет ли кто-то. Как можно его бросить? Помните, когда ему будет лет семь, он не будет лежать в слинге и проситься на руки. Период, когда мы им нужны как воздух, так короток! Но пока – мы должны быть рядом.

Елизавета Давыдова: И ведь дети все разные. Одному надо быть всегда рядом, а другой слез с колен и пошел. Мой средний сын до восьми лет приходил и говорил: «Мам, мы давно не обнимались». Сейчас он выше меня на голову и, как вы понимаете, на коленочках моих уже не сидит. А тогда мне говорили: «Вот почему ты его с рук не спускаешь?» Потому что это было ему нужно! Но иногда приходилось оставлять его с папой, и тогда у них случались три часа прогулок по двору в быстром темпе.

— В какой момент роль папы включается? Есть мнение, что ребенок до двух лет папу не воспринимает.

Марина Мейлицева: Папе надо знать, что он с момента зачатия папа. И что он такой же важный родитель и законодатель, как и мама. Только с большим авторитетом, потому что мама проблемы горшка и каши вынуждена решать сиюминутно и каждый день, а папа – пришел, увидел, победил. Поэтому он должен быть добрым, щедрым, сильным. Папа нужен с самого начала.

Елизавета Давыдова: Роль папы в первый месяц – помочь выжить маме.

Марина Мейлицева: Если мама чувствует защиту и поддержку, тогда молоко вкусное, тогда хорошо и ей, и ребенку.

Елизавета Давыдова: И ведь существует очень интересный эволюционный механизм еще с незапамятных кочевых времен: первый ребенок в первые месяцы жизни является копией папы, чтобы не было отторжения. Это подтверждение отцовства на видовом уровне. Потом это меняется и уходит, он не будет таким. Даже педиатры такую ситуацию замечают.

Беседовала Ирина Трофимова