Глобальный кризис. Российская культура. Наше время
Главная > Медиа > Новости > Эксперты > Глобальный кризис. Российская культура. Наше время
11 Марта 2016
Глобальный кризис. Российская культура. Наше время
Культур-философия
Мы часто слышим словосочетание «ядро культуры». Вряд ли возможно исчерпывающе описать его состав, однако одной из важнейших проекций этого ядра, несомненно, является историко-культурное наследие. Именно наследие определяет генетический код той или иной социальной общности, служит основой ее идентичности. Недаром в качестве жертвоприношений современных гибридных войн все чаще выступают памятники культуры. О роли культурного наследия в формировании образа будущего, что в условиях разворачивающегося мирового экономического кризиса предстает спасительной альтернативой не только для нашей страны, но и для человеческой цивилизации в целом, размышляют ведущие русские мыслители – Владимир Буданов, Георгий Малинецкий, Александр Неклесса.

Сад земных наслаждений. Триптих. Художник И. Босх, 1500–1510 гг.

Сад земных наслаждений. Триптих. Художник И. Босх, 1500–1510 гг.


РОССIЯ. НАСЛЕДИЕ: История человечества насчитывает три тектонических слома. Первый – переход от охоты и собирательства к земледелию, или неолитическая революция, второй – от рабовладельческого строя к феодализму, или Темным векам, третий – от феодализма к капитализму. В настоящее время мир живет в преддверии, если не в ходе четвертого равномощного макроисторического перелома: от капитализма к… На наших глазах разворачивается смена базовых социально-политических и экономических моделей. По К. Марксу, сфера культуры и идеологии – «надстройка» - оказывается относительно независимой по отношению к «базису». Однако пусть с запозданием - а не исключено, что и с опережением - произойдет переформатирование сферы культуры. Каковы, на ваш взгляд, основные векторы таких изменений?

Владимир Буданов, доктор философских наук:
Для нас важнее сейчас классификации не по общественным формациям и технологическим укладам, а по информационным и ценностным революциям. Их в истории человечества было несколько: возникновение речи, письменности, книгопечатанья, телеграфа, радио, телевидения. Была эпоха СМИ, сейчас – эпоха интернета. Что за нею?

Перед нами возникла, и уже реализуется, перспектива создания и борьбы так называемых «жизненных миров», или «умвельтов» в терминологии зоолога и философа Якоба фон Икскюля. Возможны четыре их сосуществующих и конкурирующих типа.

Первый реализует вечную мечту о совершенном человеке. Назовем его условно «возвращение в Эдем». Это богочеловеческий тип идеальной личности. И христиане, и даже коммунисты в ХХ веке стремились построить общины в соответствии со схожими принципами. На Востоке, например, в Индии эти традиции естественным образом продолжаются.

Второй «жизненный мир» - это техномиры, развивающиеся в параллель с человеческой историей. Поначалу техника была лишь инструментом, но со временем она становится все сложнее и разумнее. Все реальнее возникновение параллельной нашей цивилизации роботов, которая может нас во многом превзойти и даже поработить.

Третий тип «умвельта» связан с бегством от реальности. В нейромире не нужно летать к другим планетам, будут стоять опутанные проводами и трубками мозги в коробочках - и грезить, совершая в виртуальной реальности какие-то открытия, подвиги, реализуя свои мечты. Примеров предпосылок множество - от геймерства до авиационных тренажеров-симуляторов. Кстати, здесь легко решаются проблемы экологии и перенаселенности планеты - ресурсов много не потребуется.

Четвертый «жизненный мир» только сейчас начинает осознаваться. Это коллективное, ноосферное творчество людей на основе механизмов коллективного бессознательного по Карлу Юнгу. Пятьдесят лет назад возник метод Дельфи прогнозирования развития техники, сегодня развиваются такие методы, как краудсорсинг, или экспертиза толпы. Простые люди, не разбирающиеся в проблеме, сообща выдают гораздо более точный результат поиска и прогноза, чем высоколобые теоретики. Здесь мнение большого числа людей усредняется, и общество оказывается «умнее» любого индивида, просто оно об этом не знает.

Конечно, в итоге будет реализован симбиоз этих «умвельтов». Основной вопрос - в какой пропорции и какой из них будет доминировать? Многое зависит сегодня от нас, от образа желаемого будущего.

Александр Неклесса, председатель Комиссии по социокультурным проблемам глобализации, член бюро Научного совета «История мировой культуры» при Президиуме РАН:
Сложившееся в эпоху Модернити мироустройство, политическое и экономическое, сегодня в кризисе. Его основа – национальное государство, утрачивает былую актуальность, сохраняя до времени качества и блага суверенного правового сообщества в качестве опоры для деятельной позиции во внешнем мире. В борьбе за будущее люди продуцируют инновационные формы организации: мировые регулирующие органы, страны-системы, различного рода субсидиарные автономии и сепаратистские образования (квазисуверенные государства), геоэкономические интегрии, государства-корпорации, слабоформализованные, но влиятельные сообщества (антропо-социальные структуры)...

Растет трансграничная мобильность, формируется многоликий, все менее определенный мир, совершенствуется элитный зонтик как регулятор власти. В дисперсной среде актуализируется социокультурная гравитация (геокультура), заметна критическая роль антропологического фактора: идет активное перераспределение человеческих ресурсов на планете (геоантропология). Совершенствование (upgrade) инструментов, технологий и институтов сменяется пересмотром системы взаимодействий, возникает новый социальный консенсус, преобразующий основания и архитектуру прежних институтов цивилизации. Человеческий универсум находится в преддверии Большого взрыва – масштабной социальной революции и, вероятно, антропологической сингулярности.

Реконструкция социокосмоса сопровождается аксиологическим и гносеологическим кризисом, стимулируя радикальную реорганизацию исследовательского процесса. Происходит обновление оргструктуры и проблематики интеллектуальных корпораций, методологии познания действия управления, развитие высоких гуманитарных технологий, переоценка роли нематериальных активов, генезис сложной личности, освоение ею новых когнитивных пространств и кодов высокоадаптивной самоорганизации.

Кризис затронул как генетические конструкции Модернити, так и охваченные/захваченные этой культурой территории, подчас лишь симулировавшие институты национального государства без воссоздания его основы – гражданского общества. Запаздывание национального строительства в ряде случаев сомкнулось с трансформацией мироустройства, приводя к локальным обрушениям цивилизации. Угрозу динамической целостности представляют также центробежные утопии, порождаемые социальной, этнической, конфессиональной фрустрацией.

Симптомом политических и ментальных нестроений является распечатывание кодов антиистории: порыв к альтернативной реконкисте современности, ее деконструкции и актуализации некротической ахронии – лишенного чувства времени темного подсознания истории. Процесс, сопряженный с выходом на поверхность и легитимацией мирового андеграунда, равно как и с новым типом терроризма, связанного с феноменом культуры смерти – тягой к массовой деструкции/автодеструкции, базирующейся на нигилистическом мировидении, имеющим глубокие и разветвленные корни.

Предельные рубежи складывающейся планетарной системы – высокоорганизованное транснациональное неономадическое сообщество (Новый Север) и территории неоархаизации (Глубокий Юг), контролируемые полевыми командирами, демонстрирующие методы автотрофного хозяйствования и отмеченные стигматами культуры смерти. Вызов заключен в дилемме: что в конечном счете станет доминантой футур-исторического процесса – мир высокотехнологичного, постиндустриального космоса или метастазы неоархаики с пиратской государственностью и трофейной экономикой?

Вот такой спектр векторов.

Георгий Малинецкий, профессор, доктор физ.-мат. наук, вице-президент Нанотехнологического общества России:
Человечество и техногенная цивилизация находятся в точке бифуркации (от латинского bifurcus — «раздвоенный»). Когда прежнее состояние социума становится неустойчивым, неравновесным - возникают новые возможности. Выбор делается именно сейчас. К нашему времени явно подходят строчки Ф.Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, его позвали всеблагие как собеседника на пир».

Время полутонов - в прошлом. Есть две идеологии: коммунистическая и фашистская. Первую можно назвать традиционной, вспомните: «Для Бога нет ни эллина, ни иудея», в основе ислама – идея справедливости, «Свобода, равенство, братство» – лозунг Великой французской революции. Люди равны в главном – в праве на жизнь. Сейчас наш президент защищает именно этот подход. Сущность фашизма – разделение по тому или иному признаку: национальному, расовому, государственному. Именно этот подход, когда одни люди присваивают себе право вмешиваться в жизнь других, выбрал Б.Обама.

Если мы пойдем по пути в коммунистическое завтра, нас ждет будущее: и культура, и наука, и технологии будут востребованы. Будущее состоится, произойдет тот самый глобальный тектонический перелом. Если же историю остановят, то, на мой взгляд, это приведет к страшной деградации, мир будет отброшен на века назад.

Культура может и должна удержать человечество от необратимых шагов. Если ХIХ век был веком геополитики, ХХ век – веком геоэкономики, то ХХI век может стать веком геокультуры.


С. Дали. Постоянство памяти, 1931 г.
С. Дали. Постоянство памяти, 1931 г.


РН: Неолитическая революция заняла порядка 8 тысячелетий, переход к Темным векам растянулся на долгие столетия, капиталистический транзит захватил «длинный XVI в.». Сегодня время скомпрессировалось, уплотнилось. Сколько лет может занять наблюдаемый фазовый переход?

ВБ: Развитие человечества действительно ускоряется. Я разделяю представление о большом демографического перехода, который проповедовал Сергей Петрович Капица. Первоначально он основывался на модели Форестера, доказывающей, что численность человечества растет и развивается по гиперболе, в режиме «с обострением», но в 2020-х годах численность населения планеты должна достигнуть абсурдно бесконечного значения - точка сингулярности. С.П. Капица показал, что этот закон, справедливый уже более миллиона лет, стал лет пятьдесят назад меняться. Число людей на нашей планете должно перестать расти, стабилизировавшись в районе 11-12 млрд. А это влечет за собой колоссальные изменения в ментальности и культуре, которые Эрвин Ласло называет антропологическим сдвигом. По модели Капицы этот переход должен осуществиться к середине ХХI века.

Сценариев и механизмов перехода множество. Это климатические и космо-геофизические катаклизмы, войны и антропопотоки, смешение культурных матриц. На наших глазах происходит переход к шестому технологическому укладу на основе конвергентных нано-, био-, инфо-, когнито- и социальных технологий. В благоприятном сценарии культура безудержного потребления должна уйти в небытие. Вместо человека потребляющего появится человек творящий, стремящийся к личностной самореализации - высшему уровню в пирамиде потребностей по Абрахаму Маслоу. Возникнет и новый тип коллективного управления и экономики, экономика дарения. Последнее зависит от уровня образованности и культуры следующего поколения, а значит, и от уровня ответственности современных мировых элит перед будущим.

АН: Социальная вселенная переживает транзит в неравновесное и возможно перманентно подвижное состояние. Иными словами, мы вряд ли являемся свидетелями перехода к некоему, пусть иному, но сбалансированному порядку, скорее, входим в новый, сложный мир, одна из существенных характеристик которого – его динамический статус. Т.е. уже сегодня мы пребываем в ситуации постоянного транзита – «действительного движения, которое уничтожает теперешнее состояние» (раз уж в предыдущем вопросе был упомянут Карл Маркс – это его определение будущего состояния человечества).

ГМ: Американский педагог Лоуренс Питер обратил внимание на то, что исследование, на которое в мирную эпоху уходят годы, в военное время занимает две-три недели. Опыт советских ученых блестяще подтверждает этот вывод. Война спрессовывает время.

Будем надеяться, что человечество обойдется без третьей мировой войны. Противостояние уже идет в идеологической, когнитивной, информационной, финансовой, технологической сферах. Если человечеству удастся удержаться, то изменения будут медленными. Не удастся - быстрыми, скоро мы придем к новому пониманию гуманизма, этики, морали. Придется вспомнить классиков, которые говорили о военном коммунизме и светлом будущем.

На Руси. Душа народа. Художник М. Нестеров, 1914–1916 гг.

На Руси. Душа народа. Художник М. Нестеров, 1914–1916 гг.


РН: В настоящее время наряду с другими государствами Россия проходит зону турбулентности. БОльшие издержки и потери, очевидно, соответствуют, в том числе, ее географическому и природному масштабу. Пример – 2008-2009 гг., когда по макроэкономическим показателям мы выскочили за пределы второй сотни пострадавших государств. Однако именно в сфере культуры у России могут быть свои нераскрытые возможности – «неприкосновенный запас», благодаря мощному историко-культурному фундаменту, многовековому наследию, потенциалу идентичности, особенностям психоисторического типа... Что именно из нашего духовного и материального наследия может быть положено в основание возникающей общемировой социокультурной реальности?

ВБ: Главный наш ресурс это, конечно, русский язык. Он база нашей культурной памяти и возможности доступа к ее глубинам, основа Русского мира. В нем - креативность русского человека в широком смысле слова, не только русского по крови. Насколько мы будем способны сохранить своё прошлое, настолько мы будем устойчивы, адаптивны, готовы пройти через тяжелые испытания антропологического перехода.

Великая культура — это наша опора. Во-первых, это глубинная народная культура, от которой нельзя отказываться. И тысячелетняя религиозная культура, которая скрепляла и поддерживала людей. Я говорю не только о православии, но и о других традиционных религиях.

Второе основание – великая светская культура, искусство ХIХ-ХХ веков - литература, живопись и музыка - уже не национальное, а всемирное достояние. Наш вклад в мировую сокровищницу безусловен. Его надо чтить, это камертон, к которому надо постоянно прислушиваться.

И наконец, третий, не по важности, вклад советской культуры в наш национальный генезис. Здесь отметим два уникальных феномена СССР. Первое — великая массовая научная культура и доступное качественное образование - достояние и мечта советского человека. Мы все еще используем традиции и кадровый потенциал науки и образования того времени. Второе: советский народ – это далеко не миф, а реальность. И в имперские времена уже было некое единство народов России, в советские времена этот народ превратился в монолит. Такого взаимопонимания людей разных культур, пожалуй, нигде и никогда больше не было. Мы должны не с пренебрежением, а с большим уважением относиться к этим достижениям, пытаться вернуться к ним .

АН: Да, тут есть о чем вести речь. Люди, даже если не ищут идеал в прошлом, все же мыслят будущее по его лекалам. Подсознательно, да и сознательно «эпоха перемен» воспринимается как транзит сквозь нестроения к новому сбалансированному статусу. Между тем равновесный мировой порядок, как мы говорили, возможно, остаётся в прошлом, и новый статус мира – перманентно подвижное его состояние. Новый мир – это жизнь с коротким циклом обновления, высоким уровнем риска, отсюда заметная роль инициативы в творящейся на глазах вселенной.

Россия – страна пути. Народу пути свойственны психологизация мировидения, способность к длительному напряжению и сверхусилию, неприхотливость, стойкость, выносливость, героизм, жертвенность, смирение, суровость/снисходительность, мечтательность, алогичность, экстатичность, интуиция, подвижничество, неформальность, непредсказуемость, изобретательность, новаторство, ряд иных свойств. Одновременно в русском характере присутствуют стихийность, противоречивость, нерешительность, максимализм как особый перфекционизм, свирепая устремленность к идеалу, тяга к утопиям при малой склонности к планированию, пренебрежение социальностью, правовой нигилизм, тенденция замещать реальность иллюзией, иррационализм, эсхатологизм, профессиональный дилетантизм, невежество, юродство, тоска, лихость, буйство, разгильдяйство, небрежность, неряшливость.

Человек пути субъективно готов к встрече с иным, даже рискуя «гибелью всерьез», соответственно у русских людей, мира, культуры было своё окно в будущее, стремление воплотить грёзы о нем. Экстремальность может стать жизненной прописью, из чего следует и хлебниковское «степь отпоет», и особый внутренний мир – русская культура психологически многомерна. Для русского гения важен не столько сюжет, сколько вопрошание к себе, судьбе, Творцу, и настоящая интрига может строиться вокруг вопля персонажа: «кто я, тварь дрожащая или право имею?», а судьба авторов порой сама становится произведением, причем нередко с трагическим финалом.

России при всех пертурбациях была присуща некая культурная преференция, золотой ключик – её core competition (со стигматом катастрофичности): способность к рождению неудобных и поразительных идей, образов, смыслов, мемов, прозрений, хотя не всегда сопровождающаяся их удержанием и развитием, тем более технологизацией. Претерпев страсти прошлого столетия, вскрыв на пороге распадающейся истории головокружительные измерения человеческой природы, Россия могла бы оказаться пророческим, творческим, а не «нефтегазовым» источником планеты людей. Могла бы…

ГМ: «Общечеловеческие ценности» - это наследие недоброй памяти горбачевщины. Если вы оглянетесь вокруг, вы увидите - то, что является счастьем для одного человека, для другого - тяжкий крест. То, что считается для одной культуры низким и зазорным, для другой - норма.
Однажды я поинтересовался у мусульманского богослова: почему мужчины молятся в мечети пять дней в неделю, а женщины - только полдня в закутке на втором этаже. Этот прекрасно образованный человек ответил: у женщин нет души, в другие мечети их вообще не пускают, а мы идем навстречу.

Говорить о какой-то «общечеловечности» я бы не стал. После того, что произошло в Кельне, даже европейцам стало понятно, что это неразумно. Мы видим провал американского проекта культурного котла, провал проекта толерантности.

Глобализация заканчивается. По-видимому, ойкумена будет разделена на мир-экономики регионов. В то же время индусы, у которых с нами много общего, хотят сотрудничать, но при этом интересуются: кто вы? Чего хотите и куда стремитесь?

Россия пока не выбрала своего будущего. Мы похожи на корабль, движущийся без руля и ветрил. Но это безвременье скоро кончится. Мир ждет от нас не нефти и газа, а Благую Весть. Он ждет наш Проект Будущего, ждет нашей мечты.

Видение отроку Варфоломею. Художник М. Нестеров, 1889–1890 гг.

Видение отроку Варфоломею. Художник М. Нестеров, 1889–1890 гг.


РН: Насколько универсален отечественный опыт? Какова возможная сфера нашего социокультурного влияния – страны Евразийского союза, Европа/Азия, весь мир? Сможет ли Россия стать флагманом разворачивающихся антиглобализационных процессов?

ВБ: Глобализация по-американски с ее приоритетом искаженных общечеловеческих ценностей и прав человека противопоставляется культуре нации и общественным интересам. Испокон века Русь-Россия являлась не только самодостаточным культурным пространством, но и пространством посредничества между Востоком и Западом, Севером и Югом. Шелковый путь проходил по территории бывшего СССР, так же как и путь «из варяг в греки». Восток и Запад соединяются в нашем менталитете, мы умеем уважать и чужие культуры, и одновременно права человека.

В ближайшие годы нас, скорее всего, ждет перспектива регионализации, что неравнозначно изоляционизму. Речь идет о мультикультурализме, хотя и на принципиально новых основаниях. Россия, углубившись в пласты исторической памяти, в состоянии предложить миру альтернативу. Пока же национальные культуры предлагаются к сохранению в качестве хобби, а глобалистские ценности должны доминировать.

В свое время Ю.М. Лотман говорил, что по-настоящему проникнуть в свой язык можно, только поняв чужой. Полюбить собственную культуру можно, когда знаешь и чувствуешь другие, понимаешь достоинства своей культуры, а также то, что можно воспринять из иных культурных традиций.

Вот еще аргумент: экосистема устойчива и адаптивна, когда имеется многообразие видов. Любому этносу, как и любому биологическому виду, отпущено определенное время, и если лишить Землю многообразия, жизнь придет к финалу. Мы благодарны древним культурам за то, что они принесли в мир, и мы используем их потенциал. Молодые культуры, которые только развиваются – когда-то станут локомотивом истории, их следует оберегать. Любая культура - ген в культурном геноме человечества, какие-то гены спят, но приходит время, и спящий проснется.

Сегодня – наше время. У нас есть две вещи, которые могут объединить людей и народы. Это взаимное уважение к культурам друг друга и забота о будущем наших детей. Если Россия будет говорить об этом во всеуслышание – это не останется втуне, как уже было провозглашено в середине ХХ века Н.К. Рерихом - «Мир через культуру».

АН: Мир перманентно обновляется, и по мере осознания перемен исследователи формализуют следующий уровень социальной картографии, с которым связано редко употребляемое слово преадаптация. В историческом соревновании лидирует тот, кто осваивает пространства, актуальность которых лишь намечается, видит то, чего не видят другие. Перспективный метод социальных исследований, позволяющий анализировать, прогнозировать текущие и будущие перемены – геокультура. Она усложняет пространственный дескрипт, добавляя к геополитике и геоэкономике дополнительное измерение, фиксирующее иерархию, распределение, конкурентную динамику центров социокультурной гравитации, очерчивая территории ценностных конфликтов и определяя культурную идентичность как источник элитогенеза.

Человеческий космос состоит из множества культур-галактик: мир европейский, китайский, арабский… и в этом же ряду – русский мир. Социокультурная гравитация – энергия культуры, притягивающая людей, пробуждающая желание быть частью мира, который вызвал симпатию. Сюда устремляются люди по политическим, экономическим, социальным, культурным побуждениям – причем последние резоны создают наиболее крепкие узы. Все это приобрело актуальность именно в подвижном социуме со свободным, быстрым перемещением людей и идей. Тема социокультурной конкуренции властно прописалась в мировой повестке. В качестве примера сошлюсь на взрывной рост притягательности исламской культуры, которая сегодня привлекает и инкорпорирует обитателей иных культурных миров, перемещая их в распределенное по планете множество исламской ойкумены. А моделью для сборки футуристичной архитектуры общества может послужить конструкция социальных сетей.

Существует два способа освоения бытия: апофатический и катафатический. Речь идет не о богословии, хотя апофатика и катафатика богословские понятия: постигать Творца и творения посредством определений или пытаться подобно кожуре с плода снимать покровы, удерживая суть, и, если удается удержать, прийти к постижению. Катафатический подход – позитивный, не позитивистский, а именно позитивный, конструктивный модус, по которому в полемике христианского мировидения с античным наследием строился мир западноевропейской культуры. Однако конструктивность, позитивность эффективны до определенного предела, пока не превышен некий градус сложности. Апофатическая форма богословия более характерна для восточного христианства, в западном она также присутствует, не будем упрощать картину, но речь идет о культуре – подобное мировидение нисходит и растворяется в православной культуре. Неся в себе одновременно дар и угрозу, оно требует предельных усилий, тщательного внутреннего обустройства и особой чистоты человеческих качеств. В противном случае, превращаясь в свою катастрофическую противоположность, привносит вероятность обрушения в прошлое, поднимая из глубин архаичного естества накипь и пену. Но именно апофатичность когерентна сложному миру, радикальным переменам рефлексии, перевороту в методологии познания-действия. Заселение и культивация территорий экзистенциального риска близка людям, живущим в экстремальных условиях, привыкшим к неустойчивости быта и бытия.

ГМ: Все попытки вестернизировать Россию были не слишком успешны. Есть исторический анекдот: Государь Император награждал героев Бородинского сражения и предлагал каждому: «Проси, что хочешь!» Ответы вошли в историю. Мне очень понравился иронический ответ генерала Ермолова, который попросил: «Государь, произведи меня в немцы». Или вспомним суворовскую прибаутку: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, а я природный русский, а не прусак, а русские прусских всегда бивали!»

Россия отторгала западный опыт. Об этом говорили Н.Данилевский, Ф.Тютчев, Ф.Достоевский. На это указывал Л.Гумилев. Западная цивилизация старше российской. У них там - старческие потребности комфорта и спокойствия. Мы не Запад. Но мы и не Восток. Скорее всего, мы цивилизация Севера.

Кроме того, Запад никогда нам не простит того, что мы сделали в ХХ веке, а именно – смогли зажечь огонь национально-освободительной борьбы. На мировой арене появилось множество независимых государств, в результате чего Запад, потеряв свои колонии, лишился денег.

Можно рассматривать советский опыт как вклад в мировую культуру. СССР был лидером нового мироустройства. Нашу страну окружали социалистические государства. Хотя китайский социализм очень отличался от социализма, к примеру, в ГДР. Это был политический, а не глубокий мировоззренческий выбор. Такой путь не заказан и России. Но разбить легко, а собрать трудно.

Герника. Художник П. Пикассо, 1937 г.
Герника. Художник П. Пикассо, 1937 г.


РН: В эпоху распространения такого состояния, как «мировойна»/«войномир», развития практики гибридных войн, когда, по сути, нет ни локализованного театра военных действий, ни четкой линии фронта, историко-культурное наследие, даже в странах, остающихся за пределами непосредственных боевых соприкосновений, оказываются в зоне риска, или, лучше сказать, «рискогенной неопределенности». Каковы могли бы быть культуро- и градозащитные стратегии, позволяющие минимизировать, если не исключить потенциальный ущерб?

ВБ: В период большой смуты можно опять выстроить границы и спрятаться в складках национальной территории. А есть еще традиции национальной гвардии - запасников с оружием на дому. Поселения казаков строились как военные: они пахали землю, рожали детей, но у каждого дома имелось оружие.

Так устроена жизнь и в Швейцарии. Швейцарцы - замечательные воины, прошедшие серьезную подготовку, недаром охрана Ватикана - швейцарцы. Жизнь на Кавказе была устроена по тому же принципу. И в Америке не запрещено иметь оружие, которое является фактором сдерживания бытового насилия. Но все это предполагает наличие культуры - например, беспробудным и безответственным пьяницам оружие никто не даст.

А вот если мы возьмем скандинавские страны, то там оружия нет даже у полицейских. По инструкции при ограблении банка полицейский должен лечь на пол по первому требованию преступников, ценность ненасилия превыше всего. Сложно им противостоять агрессии мигрантов с пылающего Ближнего Востока.

В условиях гибридных войн регулярные части не слишком эффективны. ИГИЛ (запрещенное в России) завоевывало города, сначала устраивая публичные казни, после чего смертники шли вперед, демонстрируя, на что они готовы - и люди, сломленные духом, сдавались. Защита от этого - только наличие дома оружия, достаточного запаса патронов и любви к малой родине, ближним и культуре предков.

АН: В сложном мире реализуются сложные сюжеты. История отбрасывает множественную тень. ХХ век был веком перманентной революции, XXI столетие рискует стать временем перманентной войны. Правда, характер войны меняется, она становится своеобразным «гибридным» стилем жизни.

«Пифагор считал, что люди получили от богов две блаженные способности: говорить правду и творить добро. То и другое, по его мнению, сродни природе бессмертных», - писал в своих «Пестрых рассказах» Элиан.

Война же – род практики, тесно связанной с оборотной стороной этих качеств, хотя порой и вынужденно, т.е. она может являться попыткой справиться со злом или того, что считают для себя злом, прибегая, вольно либо вынужденно, к инструментарию зла. Лукавство же принадлежит природе данного искусства в виде военной хитрости.

Казалось бы, война - подобно убийству, предельно конкретный и окончательный аргумент в конфликте, но в сложном социотексте иллюзия привычных следствий, ограниченных к тому же функциональным потенциалом системы, скрывает множественность нестандартных ситуаций и нетривиальность применяемых средств. Война сама по себе может рассматриваться как разрушение пространства культуры, конструктивного взаимодействия, замена языка сотрудничества на язык деконструкции, она манифестация мускулатуры власти в аспекте насилия, ее абсолютный итог – развоплощение мира. Гибридная же война двусмысленна и по-своему, перверзивно рачительна, она достигает своих целей, внося значимые искажения в гармоники коммуникации, стремясь радикально изменить пропорции действительности, разрушая в сущности не сам мир, но его картину, проявляя сдержанность в вопросах применения традиционных военно-технических инструментов в случае экономической/политической нецелесообразности их использования. Происходит уклонение от физического овладения территорией и прямого кинетического взаимодействия, переосмысление оккупации как социокультурной реконструкции.

Иначе говоря, культура воплощена и развоплощается не только и не столько в строениях и изделиях, но в культурной ткани, создаваемой трудами поколений. Стратегию минимизации ущерба следовало бы начать с детоксикации СМИ, особенно телевидения (в современной России – субститут социального смыслового каркаса и национальной идеологии). Это не столько даже вопрос качества представления событий, происходящих, к примеру, в Украине, Сирии, Турции, сколько психологической ситуации в России в контексте углубляющегося кризиса самореализации. В той политике, которую средства массовой информации сейчас осуществляют, видится определенная угроза национального масштаба, связанная с формированием пространства ненависти и слабой обратимостью массовых психологических деструкций, чреватых ползучей эпидемией действий. Реабилитация населения, купирование «нового невежества», исцеление культурных деформаций и разрывов требует длительного времени. И заметно больших усилий, нежели их производство.

ГМ: Федор Михайлович Достоевский сказал, что если мы чуть-чуть лучше начнем относиться друг к другу, то Царство Небесное на Земле немедленно настанет.

Идет жесткая холодная война. И в этой ситуации очень важно духовное единство. А что мы видим? По любому каналу телевидения - убийства, падающие лифты, замерзающие дороги. У нас очень большая страна. Тысячи подобных происшествий происходят ежедневно. Совершенно необязательно вываливать их на головы наших сограждан. Очевидно, есть соответствующая политика в области средств массовой информации – держать людей в состоянии минора.

Недавно прошел гайдаровский форум, на котором собрались люди, которые разваливали нашу страну. Давайте вспомним высказывания самого Гайдара: «Народ у нас не тот», «Наука у нас серая». И они же нас теперь поучают, говоря, что Россия оказалась на обочине, в состоянии технологического порабощения.

Для того чтобы успешно сражаться, нужно осознать, что надо защищать. Модель «хороший царь и плохие бояре» - очень опасна. Необходимо прекратить противостояние элит, а то ведь у нас не то, что левая рука не знает, что делает правая, а, наоборот - знает и специально делает противоположное.

Над Витебском. Художник М. Шагал, 1914 г.
Над Витебском. Художник М. Шагал, 1914 г.

РН: Проекцией неолиберальной макроэкономической доктрины на систему расселения оказывается обезлюживание пространств страны, деградация и исчезновение средних и малых городов, сельских поселений. Вместе с ними по всей России ветшают и разрушаются сотни и тысячи памятников истории и культуры. Что делать, к примеру, если поселение по факту опустело, а храм, входящий - либо не входящий - в реестр памятников, приходит в упадок? Оставить как есть, вкладываться в консервацию, переносить в музеи под открытым небом, которые появились и получили распространение в последние десятилетия?

ВБ: На мой взгляд, проблема может быть решена с помощью раздачи людям земли. Сейчас ее дают в далеких неудобьях. Там тоже можно чего-то добиться, если ты молод и полон сил. Но лучше землю предоставлять поближе, в благоприятных климатических зонах. Однако не оставляет ощущение, что ее приберегают не для народа.

Пока человек не приблизится к земле, гармонии с природой не возникнет. Мы должны начать строительство духовно-экологической цивилизации. Если человеку дать в собственность пару гектаров вокруг старой церкви или заброшенной усадьбы, он и развалины восстановил бы. Человек многое способен поднять, если будет знать, что внуки его будут жить здесь, будут ходить в этот храм, работать на этой земле. А если фермеру землю дают на три-пять лет, то он и относится к ней соответствующим образом.

ГМ: Мне кажется, первый и главный вопрос - это осознание преемственности, понимание того, что мы не просто избиратели, электорат, население, мы часть огромной цепи в тысячелетней истории. И если мы сейчас не видим смысла в сохранении тех или иных элементов среды, нашего городского окружения, вполне возможно, что через 10-50, а может, и 150 лет именно это станет играть важнейшую роль.

Все же начинать надо с ощущения единства цивилизации. С пушкинского русского языка. Помните ахматовское, написанное в блокадном Ленинграде: «Мы сбережем русское слово». Так что начинать надо с души.

Не помогут сохранению памятников просто туризм и коммерция. Необходимо сохранять духовную жизнь. Так делают по моим наблюдениям в Индии. А вот у нас это получается не всегда.

К. Малевич. Черный супрематический квадрат, 1915 г.
К. Малевич. Черный супрематический квадрат, 1915 г.


РН: Министерством культуры РФ инициирован проект «Россия. Наследие», предусматривающий создание информационно-аналитического портала. Он нацелен на охрану историко-культурного наследия, но выходит далеко за рамки узкоспециальной проблематики. Ваше отношение к такому широкому – неспециализированному – взгляду на мир и место в нем нашей страны. Насколько это соответствует, во-первых, моменту, а во-вторых, архетипам всеотзывчивости и полифоничности русской культуры?

ВБ: Мы люди целостного мироощущения, для нас чужая боль - как своя. Мир, познанный через основания культуры - это единственный мотиватор, который внятен всем, быть может, за исключением террористов-античеловеков.

Тематика журнала, претендующего на лидирующие позиции в культуре, однозначно должна выходить за пределы вопросов охраны памятников. Есть профессиональная сторона: сохранение, реставрация, приспособление - и есть мировоззренческая, концептуальная, и она не менее значима. В противном случае мы сами себе закроем горизонты. Само название журнала и портала - «Россия. Наследие» - понимается не как пыльный архив, а как источник силы, позволяющий идти вперед. Вопросы, которые вы ставите, имеют общецивилизационное звучание и смыслы. В ХХI веке основой является не экономика, все передовые технологии вырастают из потребности создать нового человека. Для начала – продления жизни и обеспечения здоровья. Но ради чего все это, если не для духовного возвышения человека?

Россия, опираясь на свое великое наследие, спасет мир в очередную годину тяжких испытаний. Очевидно, она для того и существует. Ведь назвать ее когда-либо процветающей, «катающейся как сыр в масле» - весьма проблематично. И она готова к такой миссии - сколько раз это уже происходило на глазах изумленных народов. Когда в Европе - большой кризис, все взоры обращаются к России. Так было и так будет.

АН: История – перманентное обновление человека и воспроизводство ситуации выбора. Культура – культивация дикого поля и выкорчевывание плевел в ожидании баснословного урожая. Стабильность не является статичной величиной, самоподдерживающееся развитие связано с высокой адаптивностью, т.е. внутренней динамикой, перманентной готовностью и способностью к преодолению неожиданных/кризисных ситуаций.

В российской действительности обнаружился резкий дефицит энергии культуры: привычка жить вне правового поля, аморализм и короткий, оперативно-тактический горизонт планирования подорвали социальный консенсус и предопределили профанацию ценностей/идеалов. В стране нарастает социальная апатия, общество деградирует: главными ценностями становятся денежный доход и авторитетная чиновничья позиция. Симптоматично, что генезис России-РФ, в отличие от других метаморфоз русской истории, не получил культурной верификации: дыхание творческого гения её не коснулось.

Культура – центральное понятие социальной жизни, это тот стержень, вокруг которого разворачиваются пространства политики, экономики etc.

  • Подробнее см.: Александр Неклесса. Северная Ромея. Рассуждение о русской идентичности // Русская идентичность. Дорога жизни. Москва: ИНТЕЛРОС – Интеллектуальная Россия. Полный текст книги в свободном доступе на портале Интелрос: http://www.intelros.ru/russkaya-identichnost.html
  • Александр Неклесса. Палитра русской цивилизации. Выступления на круглом столе «Пути российской цивилизации» (Суздаль, 3 ноября 2015 года) // Независимая газета 13.11.2015. Адрес в интернете: http://www.ng.ru/ideas/2015-11-13/5_ideas.html 

ГМ: У Аристотеля есть яркий образ – лестница, восходящая вверх. Мне кажется очень важным иметь ясное представление о том, кто будет восходить по ступеням культуры. Помните песню «С чего начинается Родина?». «С хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе». А еще - с самой музыки. Важно, чтобы людям нравилось. Нужно помочь человеку осознать чудо. Одно дело - просто слушать, это первая ступень, другое – понимать, это уже вторая ступень лестницы Аристотеля. Такие порталы, как «Россия. Наследие», могут открыть возможность для восхождения человека.

Все дети гениальны, многие подростки талантливы, среди студентов встречаются одаренные ребята, среди взрослых… большинство бездарны. Отчего так? У нас столько одаренных молодых певцов - и ужасная эстрада. У нас такие великие традиции советского кино - и почти ничего хорошего не снято за последние двадцать-тридцать лет. Великий советский математик Андрей Николаевич Колмогоров, когда его спросили, что самое главное для преподавателей, ответил на это так: «Надо научиться прощать людям их талант».

В свое время я говорил с шахматистом Гарри Каспаровым. Он уходил в политику, рассказывал, что хочет сделать. А я предложил ему заняться тем, в чем он разбирается: «Возродите советскую школу шахмат!» Гарри Кимович ответил не задумываясь: «Это удел Великой Державы». Иначе, по его мнению, сделать ничего нельзя.

Представляется, что новые журнал и портал должны поднять планку до уровня требований Великой Державы. Должна быть представлена культура, достойная Великой России и устремленная в Будущее.

Источник: russianasledie.ru

Вернуться